Глава VI. Динамика численности лося

Колебания численности в прошлом

При рассмотрении основных особенностей структуры исследуемой популяции лося, его распространения и стадиального распределения мы неоднократно сталкивались с явлением широких колебаний численности данного вида в пространстве и времени. Эти флуктуации наблюдались как в далеком прошлом, так и в течение последних столетий.

Приведенные выше палеонтологические и исторические данные, несмотря на всю свою фрагментарность, убедительно показывают, что и в доисторическое время численность лося не. оставалась неизменной. Она явно испытывала на протяжении столетий более или менее существенные колебания (Паавер, 1965). В их основе, очевидно, лежали в первую очередь те или иные естественные экологические и географические причины, а не воздействие человека. Конечно, лось служил важным объектом охоты, но вряд ли добывался в таком количестве, что это могло сказаться на состоянии его популяций, ибо слишком невелика была плотность населения людей в таежной местности. Так, по данным археологических раскопок в Старой Ладоге, Новгороде, Пскове и Калининской обл., лось во (второй половине I тысячелетия до н. з. - I тысячелетии н. э. добывался чаще других зверей. Его остатки по числу экземпляров составляют порой до 24% этой группы млекопитающих. Однако число особей лося, обнаруженных в исследованных пунктах, всюду очень невелико (Цалкин, 1956), что подтверждает (высказанную нами точку зрения. Правда, однажды во время землеройных работ в Новгороде было найдено скопление массы рогов лося и северного оленя (Михайлов, 1898), но происхождение этой находки неясно.

Что касается антропогенного воздействия на среду обитания лося вследствие вырубания лесов для нужд строительства и их выжигания в связи с подсечным земледелием, то оно также вряд ли имело массовый характер, чтобы оказать глубокое воздействие на существование и динамику численности местных популяций лося. Только в отдельные, наиболее жаркие и засушливые месяцы пожары могли распространяться на обширные пространства тайги, которые спустя .несколько лет зарастали лиственными молодняками, столь важными для зимнего существования лося. С течением времени, по мере хозяйственного освоения Северо-Запада, прямая и косвенная роль антропогенного фактора в жизни промысловых животных, в том числе лося, все более нарастала. Деятельность человека сильно сказывалась и на динамике поголовья лося. Можно предположить, что под ее влиянием размах колебаний численности значительно увеличился.

Большие изменения состояния популяций лося имели место на протяжении последних двух с половиной столетий. Самая высокая "волна жизни" лося протекала буквально на наших глазах в 50-60-х годах. Произошедшее при этом необычайное увеличение численности лося и его массовое расселение составило одно из удивительных явлений современной экологии животных и, естественно, привлекло всеобщее внимание. В результате была опубликована серия работ, в том числе освещающих данный процесс на Северо-Западе Советского Союза и в Финляндии. Тем не менее многие вопросы движения численности лося в этих условиях остались недостаточно изученными, а некоторые получили не вполне точное объяснение.

В связи со сказанным мы прежде всего попытаемся нарисовать общую картину колебаний численности лося начиная с XVIII столетия, а затем на этой основе выяснить факторы, определяющие "волны жизни" популяции лося. Подобного рода анализ тем более необходим, что он имеет определенное значение для перспективного планирования эксплуатации лосиного поголовья в охотничьих хозяйствах.

О состоянии популяции лося на интересующей нас территории в допетровскую эпоху почти ничего не известно, если не считать краткого свидетельства Мартина Цейлера (Zelller, 1658, цит. по Корреn, 1883), согласно которому лось добывался в большом количестве во время миграций через Неву. Тем не менее можно предположить, что во всем этом крае лось вряд ли был особенно многочислен, так как площади гарей и вырубок, где сосредоточиваются главные запасы его зимних кормов, в связи с малой населенностью этих мест были незначительны. По данным М. А. Цветкова (1957), в XVII столетии весь север России от ее западных границ и до Урала представлял собой сплошной, труднопроходимый лесной массив с отдельными населенными пунктами в долинах крупных рек и их притоков. В начале XVIII в. на этом пространстве еще сохранились почти девственные леса.

С основанием Петербурга возникла огромная потребность в древесине для строительства города и для нужд развивающегося кораблестроительства. Поэтому уже в 1704 г. по приказу Петра I были обследованы и описаны леса в Петербургском,

Шлиссель бургеком, Копорском и Ладожском уездах, после чего царь велел эти леса рубить и возить в столицу на Адмиралтейский двор. При этом в первую очередь сводились спелые хвойные насаждения. В результате в окрестностях и ближайших к городу уездах возникли значительные площади вырубок, которые затем стали зарастать лиственными и хвойными молодняками (Цветков, 1957).

С перенесением в окрестности Петербурга царских охот в разного рода официальных документах появляются записи о зверях, обитающих вблизи столицы. Из них мы узнаем, что в самые первые годы XVIII в. в окрестностях Царского Села водилось много лосей. Однако из других документов следует, что в губернии в начале XVIII в. лось был малочислен. Не даром 22 апреля 1714 г. Петр I приказал запретить охоту на лосей по всей губернии, "а ловить их, ежели кто захочет, живых, и, ловя, приводить их в городы к обер-комендантам и комендантам. А им тех лосей, принимая у них, кормить и в С. - Петербургскую канцелярию писать, понеже тем людям, кто их поймает, по отпискам их дано будет из его, государевой, казны за всякого лося по пяти рублев" (Кутепов, 1900). Позднее, в 1737 г. императрица Анна Иоанновна издала новый закон о том, чтобы в Новгородской, С. -Петербургской и Выборгской губерниях "обыватели лосей никто сами не ловили и не стреляли, а присматривали б и объезжали в тех местах, где онные бывают, и ежели кто лосей объедут, то б, по всякой скорости приехав в С. - Петербург, объявляли при дворе ее императорского величества, с которым немедленно для ловли и стреляния тех лосей посыланы будут от двора ее императорского величества егеры, а им, обывателям, за объезд и за объявление о лосях давано будет в награждение за каждого лося: за старого по 5 рублев, а за молодого по 3 рубля". После 1740 г. охота на лосей во всем государстве была строго запрещена, а виновные в нарушении этого запрета подвергались штрафу в 50 ефимков (Пыляев, 1890).

О малочисленности лося в Европейской России в первой половине XVIII в. убедительно свидетельствуют результаты подробного анализа архивных материалов о "лосинах", осуществленного И. В. Александровой и Л. И. Красовеким (1960, 1962). До настоящего времени было широко распространено мнение о том, что XVIII век в Европейской России ознаменовался поголовным истреблением лосей из-за шкур, необходимых для обмундирования армии (Бутурлин, 1934; Насимович, 1955; Гептнер, 1961, 1967; Верещагин, 1967, и др.). Александрова и Красовский установили, что потребность в лосиных кожах даже в 1731 -1764 гг. не превышала 6500 шт. в год, хотя число солдат и офицеров, которым полагалось носить форму из лосин, достигало 40 000 человек, а количество и разнообразие воинской одежды было максимальным, включавшим камзолы, колеты, штаны "вседневные" н парадные.

Заготовка лосиных кож началась в 1720 г., но уже через четыре года Государственная военная коллегия вынуждена была обмундировывать пехотные полки и более трети драгун костюмами из козлиной кожи, а также из "заграничных или московской фабрики сукон". Фактически расход лосин в эти годы благодаря постоянному невыполнению поставок колебался от 1061 до 2548 шт. в год. Для сравнения заметим, что такое количество лосей свободно добывалось без какого-либо ущерба для популяции в 60-х годах нашего столетия в одной только Ленинградской или Московской области. Далее авторы подчеркивают, что на изготовление армейских мундиров шли шкуры главным образом не европейских, а сибирских лосей и что специальный отстрел этих животных для нужд армии не производился, а лишь скупались уже имеющиеся у местного населения шкуры. Таким образом, из всего вышесказанного следует, что никакого особенно интенсивного истребления лосей, связанного с ношением армейских "лосин", не было, численность же вида в XVIII в. на территории России была повсеместно низкой. К такому же выводу приходит и С. В. Кириков (1960, 1966, 1972 а, б) на основании изучения архивных материалов. По его данным, особенно резкое уменьшение поголовья лосей на изучаемой нами территории и во всех центральных губерниях России вплоть до лесостепи произошло во (второй половине-конце столетия. Тому причиной, главным образом, были эпизоотии. Об этой депрессии, наступившей в конце XVIII - начале XIX вв., ранее писал А. К. Саблинский (1914). Однако он, в противоположность цитированным авторам, утверждал, что в XVIII столетии зверь был весьма многочисленным во всей Петербургской губ. К этому заключению Саблинекий пришел лишь на основании того, что во всех книгах и описаниях рассматриваемого времени "наряду с упоминаемыми медведем, рысью и иными животными, населявшими тогдашнюю СПб. губернию, всегда стоял лось". Подобную аргументацию нельзя признать убедительной. Hia мнении Саблинского о былом обилии лося в известной мере могло также сказаться традиционное представление о том, что в прошлом вообще всех зверей было много. Между тем, как мы видели, о лосе этого сказать нельзя. Он оставался многочисленным во второй половине XVIII в. только в немногих уездах, в частности по берегам Ладожского озера (Озерецковский, 1792), и вероятно, по границе с Финляндией. Однако и в последней поголовье лося в конце столетия сократилось, причем в такой мере, что Нордман склонен был говорить о скором его вымирании (Корреn, 1883).

Как полагает ряд зоологов (Северцов, 1854; Линг, 1959), основной причиной катастрофического падения численности лося в соседней с Петербургской губ. Эстляндии, равно каки в остальной Прибалтике, в середине рассматриваемого столетия явилась эпизоотия сибирской язвы, широко распространившейся среди домашнего скота в 1751 - 1752 гг. Тогда в лесах находили много трупов лосей (Симашко, 1851). Как показала более поздняя история, - массовая гибель лосей от этой болезни отмечалась в Прибалтике в 1865 и 1885 гг. (Юргенсон и др., 1935). Этиология этого заболевания, а также тот факт, что Петербургскую губ. во многих направлениях пересекали пути прогона скота из соседних провинций к столице не оставляют сомнений, что сибирская язва неоднократно поражала популяцию лосей данной губернии.

К подобному выводу мы приходим на основании следующих соображений: во-первых, лось, как большинство диких копытных, очень восприимчив к сибирской инфекции. Б. Л. Черкасский и М. Я. Лаврова (1969) упоминают лося одним из первых в списке животных, спонтанно заражающихся сибирской язвой; во-вторых, возможность заболевания лосей в таежных районах при наличии больного скота почти неизбежна, поскольку домашние животные выпасаются здесь на основных летних лосиных пастбищах-вырубках и гарях; в-третьих, однажды возникший очаг заболевания может поддерживаться неопределенно долго в связи с высокой стойкостью попавших в почву спор возбудителя, а также потому, что погибшие животные остаются на поверхности земли, образуя тем самым наиболее опасный источник заражения; в-четвертых, пути переноса сибирской язвы в наших краях очень разнообразны и многочисленны. Переносчиками могут быть кровососущие насекомые, напочвенные и почвенные беспозвоночные, роющие грызуны и хищники.

Одной из вероятных причин малочисленности лося в Петербургской губ., помимо истребления его людьми и гибели от эпизоотий, можно считать волков, которые были настолько обычными и многочисленными, что встречались даже в самых ближайших окрестностях Петербурга и нередко забегали на его окраины ("Звери Ленинградской обл.", 1970).

Итак, если в оценке состояния популяции лося в Петербургской губ. в XVIII в. между авторами существуют определенные разногласия, то они едины в мнении о падении численности этого вида на грани двух столетий. Согласно Ф. Ф. Кеппену (1883), в самом начале XIX в. поголовье лося повсеместно находилось на минимальном уровне, в том числе в южной и юго-восточной Финляндии, включая окрестности Выборга. В 30-40-х годах лось был малочислен в Олонецкой губ., особенно к востоку от Онежского озера. В Вологодской губ. он был настолько редок, что порой вовсе не упоминался в перечнях лесных животных. В начале прошлого века лось был весьма редок и в Петербургской губ. Об этом наглядно свидетельствует сообщение академика А. Севастьянова (1804). Автор рассказывает о добыче парголовскими крестьянами взрослого быка, который был куплен у них для Кунсткамеры императорской Академии наук. Далее Севастьянов дает подробное описание животного и замечает, что "в том числе животных четвероногих, водящихся в окрестностях С. -Петербурга, конечно наиболее внимания заслуживающее и редчайшее есть лось".

Тем не менее даже в период максимальной депрессии ареала и численности вида в европейской части России (в середине XIX в.) лось, в противоположность ряду других губерний, никогда не исчезал с территории Петербургской губ., а в некоторых местах, где строго охранялся, оставался довольно многочисленным. В подтверждение сошлемся на результаты царских охот: только в окрестностях Лисина с 1838 по 1846 гг. было убито 43 быка, причем в загонах учтен 104 лось (Доплельмаир и Книзе, 1950). В небольшом числе он встречался во многих уездах, особенно в Ямбургском, Ораниенбаумском и Лужском, а также по Волхову до Ладожского озера и на Карельском перешейке (Koppen, 1883).

В середине XIX в. начался заметный рост поголовья во всех упомянутых губерниях, и лоси стали интенсивно расселяться в разных направлениях. Исходным районам этого процесса, по мнению Кеппена, служила восточная часть Новгородской губ., хотя каких-либо фактов, подтверждающих наличие повышенной численности лося га новгородских лесах, он не приводит. Отсюда, как полагает цитируемый автор, лоси двигались не только к югу, но и на север - в юго-восточные уезды Олонецкой губ. и на запад - в Петербургскую губ. и через нее в Прибалтику, где начиная с 1865 г., по наблюдениям фон Нолькена лоси появились в огромном количестве.

Действительно, с 60-х годов XIX столетия в Петербургской губ. начинается заметный рост лосиного поголовья. Как уже упоминалось в главе II, одной из вероятных причин столь быстрого увеличения численности лося и расширения им ареала в стране во второй половине прошлого века явилось благоприятное изменение мест обитания в результате интенсивной рубки лесов, особенно усилившейся после отмены крепостного права. Рубка же лесов в Петербургской губ. началась задолго до крестьянской реформы. Об этом свидетельствует тот факт, что к ,1868 г. по сравнению с концом XVIII в. площадь лесов в губернии уменьшилась более чем на 20 % (Цветков, 1957).

До 80-х годов поголовье лося нарастало постепенно, без резких скачков, претерпевая некоторые колебания. Так, в 60-е годы лось был довольно многочисленным в Ямбургском уезде, охватывавшем часть современной Псковской обл. (Б-ов. 1878). Об этом же косвенно свидетельствуют данные X. И. Линга {1959) о существенном увеличении поголовья лося в Эстляндии в значительной мере за счет иммиграции животных с востока, т. е. из Петербургской и Псковской губерний. В 70-х годах лось стал обычен на побережье Ладожского озера (Андреев, 1875) и в южной части Олонецкой губ. - на северо-востоке современной Ленинградской обл. (А. Иванов, 1876), где до этого встречался значительно реже северного оленя (Кееелер, 1868).

Но в эти же годы произошло заметное сокращение численности лося в Петербургском уезде. Так, из охотничьей хроники мы узнаем, что в начале зимы 1870 г., в 70-80 верстах от Петербурга было убито 5 лосей. Автор заметки подчеркивает, что этот случай тем более замечателен, что число лосей в последние годы значительно уменьшилось и они стали попадаться довольно редко ("Лоси под Петербургом", 1870). Об уменьшении количества лосей в Ямбургаком уезде сообщает С. Безобразов (Б-ов, 1878): "Лоси все более и более переводятся в этой местности. Прежде они встречались стадами до 6 голов, теперь же попадаются по 2 - по 3. Они так запуганы непрестанным преследованием, что одно появление человека заставляет их сейчас же обращаться в бегство". Значительно уменьшилось количество лосей и в Царскосельском уезде. С 1851 по 1892 г. здесь было добыто всего 2 быка (Доппельмаир и К низе, 1950).

Начиная с середины 80-х годов во всей губернии происходит быстрое и неуклонное нарастание численности лосей. Оно было, несомненно, обусловлено не только повышением плодовитости и сокращением смертности местной популяции животных, но и неоднократной иммиграцией из Финляндии (с Карельского перешейка). На это указывают многочисленные сообщения "Охотничьей газеты" и журналов того времени (Мищенко, 1889, 1891; Бирюков, 1890; Норский, 1890, 1891, 1892 г; Тишинин, 1890; Новгородец, 1891; Бек-Гергард, 1893, 1895, 1896, 1901, 1903; Чичагов, 1894-1898; Зорин, 1895, 1897, 1901; Грачев, 1897; Охотник, 1897; Подписчик, 1903; Л-ий, 1905; Мильнер, 1905; Соллогуб, 1906; Nemo, 1911, 1912а, б; Неустроев, 1915). О произошедшем в конце XIX в. резком увеличении численности лосей в губернии мы узнаем также из книг, статей и документов того времени, посвященных в основном вопросам охоты (Андреевский, 1909; Кутепов, 1941; Половцев, 1966) и реже непосредственно состоянию лосиного поголовья в отдельных уездах (Гортынский, 1914; Саблинский, 1914).

Наиболее заметное вторжение лосей в пределы Петербургской губернии с Карельского перешейка произошло осенью 1889 г. Они в большом количестве переплывали Неву и Ладожское озеро, заселяли ближайшие окрестности столицы: Шувалово, Коломяги, Лахту. Далее они распространились в Шлиссельбургский, Новоладожский, Петергофский и Царскосельский уезды (Чичагов, 1895).

Сопоставляя все имеющиеся в нашем распоряжении сведения о состоянии популяции лося в Петербургской губ. на протяжении XIX в., мы приходим к заключению, что ставшее широко известным красочное описание А. К. Саблинского (1914) "нашествия" лосей относится к пику численности, имевшему место в конце столетия, а не в его начале или середине, как то полагали некоторые последователи (Кулагин, 1932; Линг, 1959). Эта ошибка происходила, вероятно, потому, что сам автор очень неопределен но говорит о сроках событий. У Саблинского сказано: "Тогда-то и произошло нашествие лосей на С. -Петербургскую губернию, не ведавшую доселе в своих пределах такого количества этих животных. Лоси массами переходили границы Финляндии, переплывали Неву и через С. -Петербургский и Шлиесельбургский уезды направлялись далее на юг и юго-запад. Во время особенно усиленных переселений даже окрестности С. -Петербурга были полны лосями" (стр. 82). При внимательном прочтении этого текста не остается сомнений, что Саблинский обобщил сведения, почерпнутые из охотничьей хроники 80-90-х гг. минувшего столетия. Правильность нашего вывода подтверждают также наблюдения В. П. Гортынского (1914). Касаясь вопроса о численности лосей в Лужском уезде, он замечает, что "массовое появление лосей здесь произошло недавно. Лет 20 тому назад лося было очень мало, хотя лесов было больше и глухих мест тоже" (стр. 68).

Какого-либо специального учета лосиного поголовья в губернии в прошлом веке, к сожалению, не проводилось. Состояние охотничьего и лесного хозяйства, за исключением некоторых дач Царскосельского и Ораниенбаумского уездов, находилось на очень низком уровне. По свидетельству А. К. Саблинского (1914), большинство огромных лесных имений лежали заброшенными и были еще неизвестны своим хозяевам, эксплуатация их велась как попало и "где уж тут говорить о зверином и пернатом их населении" (стр. 71). Однако лось, особенно в период его наивысшей численности, служил излюбленным, постоянным объектом царских, княжеских и иных привилегированных охот. Все земли вокруг столицы до Луженого уезда были арендованы городскими охотниками на много лет. Основные же хозяева земли-крестьяне - были, как правило, лишены всякого права охоты и обрекались тем самым на заведомое браконьерство.

Лосей стреляли в ближайших окрестностях Петербурга - за Охтой, в Колтушах, у Лисьего Носа, Левашова, Петергофа. Богатые этим зверем места находились вблизи границы с Финляндией (Матокса, Лемболово, Белоостров), в Шлиссельбургском уезде (Поречская дача), а также в районах Ораниенбаума, Тосно, Лисино, Луги и др. О масштабах этих охот можно судить по следующим фактам. На неоднократных ноябрьских царских охотах в 1883-1884 гг. добывалось по 2-7 быков (Половцев, 1966). В декабре 1886 г. близ д. Щукино за Ораниенбаумом за два дня было убито 17 рогачей (Андреевский, 1909). Из хроники "Охотничьей газеты" и журналов мы узнаем, что осенью и зимой 1890-1891 гг. петербургскими охотниками было убито так много лосей, что только в одну из таксидермических мастерских Петербурга поступило 72 зверя (Мищенко, 1891). Д. К. Нарышкин на протяжении нескольких дней убил 9 быков ("Хроника и смесь", 1892); в Матокской охоте за год убито 24 быка, у Любани - свыше 15, за Ораниенбаумом - 16, в Ириновке - 7, в Лемболово - 6 (Норский, 1891).

Суммируя сведения о результатах охот более чем за 30 лет в конце прошлого - начале настоящего столетия, мы видим, что они, несмотря на неизбежные пробелы, достаточно отчетливо свидетельствуют о резком подъеме численности лося в последнем 20-летии XIX в.^* На первый взгляд, данные, приведенные на рис. 11, могут показаться малочисленными, а колебания кривой добычи животных ло годам очень резкими. Однако надо иметь в виду, (что, во-первых, публиковались не все результаты охот. Во-вторых, успех охот в отдельные годы в значительной степени определялся метеорологическими условиями. Так, например, ранние бесснежные морозы или запоздалое установление снежного покрова делали охоты малодобычливыми и они предпринимались в такие годы (реже. Подобными неудачными годами были 1879, 1887, 1889 (Андреевский, 1909; Половцев, 1966; Бирюков, 1890). Наконец, необходимо учесть, что петербургские охотники отстреливали только быков, охота на которых была связана с существенными трудностями ввиду их малочисленности и осторожности. К тому же сроки охот в большинстве случаев ограничивались отрезком времени от выпадения первого снега до начала сбрасывания рогов. Безрогих быков уже не стреляли, чтобы не спутать с коровами.

^* (Интересно, что аналогичные сведения о лосиных охотах в Подмосковье (Рахилин, 1972) свидетельствуют о том, что там больше всего зверей было добыто в 70-80-х годах, т. е. в период несколько более ранний, чем в Петербургской губ.)

В первом десятилетии XX в. количество лосей в губернии значительно уменьшилось. Главную причину этого явления все авторы видели в неумеренной охоте, несоблюдении охотничьих законов и повсеместном, все возрастающем браконьерстве (Фиделин, 1902; Кудряшов, 1903; Валов, 1907; Тюльпанов, 1907 и др.). Некоторые ссылались на истребление лосей волками, большое количество которых водилось, например, в Шлиссельбургском уезде и по берегам Ладожского озера (Оиличев, 1909). В 1907 г. в Олонецкой губернии наблюдался падеж лосей от оставшейся неизвестной болезни (Благовещенский, 1911).

Массовое истребление лосей браконьерами усилилось после 1905-1906 гг. Оно было вызвано тяжелой нуждой крестьян и являлось своего рода протестом против привилегированных охотников, арендовавших почти все угодья вокруг города (Ливеровский, 1950). Продав мясо, рога и шкуру, промысловики могли выручить по тем временам около 100 руб., штраф же за убитого лося составлял всего 25 руб. Браконьерство в казенных и удельных дачах существовало благодаря равнодушию, а часто и заведомому попустительству лесников, имевших долю в добыче (Юргенсон, 1937). Долю получал также всякий случайный свидетель убоя лося. Такое коллективное браконьерство крайне затрудняло его искоренение. Даже в наиболее строго охраняемых угодьях Царскосельскога уезда в 1903-1912 гг. за одну легальную охоту добывалось в среднем 0,3 экз., а за одну браконьерскую - 3 (Саблинский, 1914). В слабо же оберегаемых угодьях Лужского уезда, по словам В. П. Гортынского (1914), этот ценный зверь "кладет свою голову во всякое время года без различия пола и возраста. Он же служит здесь главной причиной, побуждающей крестьян, отрываясь от работы, брать ружье и совершать беззаконие" (стр. 60). По минимальным подсчетам, только в двух волостях крестьяне 30 деревень в общей сложности добывали 100-150 лосей в год. Однако автор отмечает, что несмотря на усиленное истребление, этот зверь еще водился в уезде в значительном количестве до 1909 т., после чего его численность столь резко упала, что промышленники-браконьеры вынуждены были искать лосей в глухих и далеких лесах Новгородской губ.

Проведенный впервые в части Петербургской губ. учет лосей показал, что в Царскосельском уезде плотность населения равнялась 0,6-5,5 экз. на 1000 га угодий, пригодных для обитания лося (Саблинский, 1914). В некоторых лесничествах Лужского уезда она составляла 2,2-4,4 экз. (Гортынский, 1914). По данным В. И. Дементьева (1959), в 1917 г. в охраняемых угодьях Лисинской охоты Царскосельского уезда обитало 200 лосей (6,1 экз. на 1000 га).

В 1917-1918 гг. массовое истребление лосей достигло апогея. На охоту выходили всей деревней, человек по 30, вооруженных из-за нехватки ружей дубинами и топорами. Уцелевшие после дикого избиения звери разбегались из своих основных мест обитания и, не находя пристанища, появлялись там, где о них забыли (Кончиц, 1935). Перемещение лосей отмечалось и под влиянием военных действий. Так, в 1918 г. в лесах Петербургского уезда неожиданно появилось большое количество этих животных, ло-видимому, из Ямбургского уезда ("Появление лосей и диких коз", 1918). В период гражданской войны и последующей хозяйственной разрухи- лось в Петербургской губ. был почти полностью истреблен. По данным Д. К. Соловьева (1929), в 1918-1919 гг. вокруг Лисина было убито 162 лося, после чего их в лесничестве не стало.

Декретами СНК РСФСР от 27 мая 1919 г. "О сроках охоты и о праве на охотничье оружие"^* и от 20 июля 1920 г. "Об охоте"^** лось был взят под охрану и объявлен полный запрет охоты на него в европейской части СССР. С конца 20-х годов в охотничьих журналах стали все чаще появляться заметки о встречах лосей в различных районах Ленинградской губ. Например, зимой 1928 г. пара лосей появилась около Любани в районе д. Коровий Ручей (В. П., 1928а). В том же году в Гатобужском заказнике Кингисеппского уезда насчитывалось уже 20 голов (Пирогов, 1928), н Копорском - 18. Один лось замечен в Лахтинском заказнике (В. П., 19286). В Лодейнопольском уезде лось встречался в довольно большом количестве, иногда по 5-6 голов (Местный, 1927). В 1929 г. в Гатобужском заказнике было уже отмечено свыше 40 животных, а в 1934 г., на территории Кингисеппского хозяйства (284 тыс. га),-не менее 300, т. е. 1,5 экз. на 1000 га. В этом же году в Вяльинском хозяйстве на площади 75 тыс. га обитало около 25-30 лосей (0,4 экз. на 1000 га).

^*("О сроках охоты и о праве на охотничье оружие". Известия ВЦИК, 1919, 29 мая.)

^**("Об охоте". Известия ВЦИК, 1920, 24 июля.)

Осенью 1934 г., впервые после длительного перерыва, в области было отстреляно 5 быков (Кауфельд, 1934). Браконьерство, хотя и не было изжито полностью, но сильно сократилось. Mepы наказания, выносимые судом, бывали порой очень суровыми - до 10 лет тюремного заключения (В., 1934). К сожалению, начавшееся восстановление поголовья лосей в нашей области было подорвано в период Великой Отечественной войны. Как и во время гражданской войны, в эти годы отмечалось ларемещение лосей из районов боев в относительно более спокойные места (Малютин, 1967).