"Волки в овечьей шкуре" и другие хитрые разбойники

Мы сидели рядом на склоне кораллового рифа, разглядывая проплывающих мимо рыб. Неожиданно Хасс показал на куст горгоновых кораллов слева от нас. Я посмотрел в ту сторону и нашел, что куст, отливавший фиолетовым цветом на фоне голубой воды, исключительно красив и безусловно достоин того, чтобы им любоваться. Однако, судя по всему, Хасс хотел обратить мое внимание на нечто другое: едва я отвернулся, как он снова несколько раз ткнул штоком в ту же сторону. Только теперь я заметил длинное, вытянутое тело рыбы-флейты, прятавшейся среди гибких коралловых ветвей. Восьмидесятисантиметровая рыба плавно раскачивалась в такт движению ветвей почти в вертикальном положении; ее коричнево-оливковая окраска служила отличнейшей маскировкой, и рыба практически была невидимой. Рыло рыбы вытянуто в длинную трубку. Отставленные далеко назад спинной и анальный плавники медленно и ритмично шевелились. Глаза пристально следили за всем и всеми вокруг. Эта рыба была моим старым знакомым: о ней я читал в книгах моего друга Хасса, да и сам встречал ее в Карибском море.

Затем произошло то, что мы ожидали. Вблизи куста показался большой сиган, или, как его еще называют, рыба-кролик. Едва заметив его, рыба-флейта молниеносно выскочила из своей засады и с необычной ловкостью и проворством, каких, казалось, нельзя было и подозревать в этом меланхолическом существе, устроилась на спине сигана. Тот в испуге бросился наутек, однако рыба-флейта крепко сидела "в седле" и не давала себя сбросить. После нескольких тщетных усилий избавиться от назойливого седока "коню" не оставалось ничего другого, как примириться со случившимся, и он занялся своим обычным делом - поисками пищи. Судя по всему, происшедшее было ему не в новинку.

Вскоре к мирно пасущемуся "коню" присоединилось несколько небольших рыбок, подхватывавших мелких рачков и червячков, вспугнутых крупным собратом. Именно этого момента и дожидался хитрый разбойник. Быстро соскользнув со своего коня, он схватил одну из ничего не подозревавших рыбешек и, на ходу заглатывая добычу, снова удобно устроился в "седле".

Все объясняется очень просто. Рыба-флейта, как известно, хищник, которого остерегаются все мелкие рыбы. Стоит ему где-то появиться, как вся мелкота бросается врассыпную. Поэтому хищник большей частью подстерегает добычу в засаде, прячась среди кораллов или прибрежных свай. Однако время от времени ему приходится менять место укрытия, так как тайное становится явным: рыбы очень скоро узнают, кто здесь прячется и подкарауливает их. В поисках нового места для засады хищник в целях маскировки и прибегает к помощи мирных и безобидных рыб. Завидев проплывающую мимо рыбу-попугая или какую-либо другую крупную рыбу, он устраивается у нее на спине и сопровождает ее повсюду. Во время кормежки рыбы-попугая к ней со всех сторон в надежде поживиться крошками с ее "стола" или вспугнутыми рачками и другими мелкими организмами устремляются разные рыбешки. Они не видят страшного врага и, ничего не подозревая, становятся для него легкой добычей.

Чтобы быть менее заметной, рыба-флейта может иногда маскироваться окраской под своего "коня". Так, на темных рыбах-кроликах мы видим темных "наездников", на желтых - желтых. У острова Кокос (Коста-Рика) мне попалась желтая рыба-флейта, державшаяся в стае таких же желтых рыб-хирургов. Вообще мне известна еще лишь одна хищная рыба, прибегающая в целях маскировки к помощи своих мирных сородичей. Как-то у себя в институте мы поместили саблезубую морскую собачку рода Runula в большой аквариум вместе с некоторыми другими рыбами. Прошло совсем немного времени, как они "раскусили" маленького плута и тому становилось с каждым днем все труднее и труднее добывать себе пропитание. Тогда он изобрел несколько хитрых уловок. Вначале хищник пытался перехитрить свою жертву следующим образом: прикинувшись змеей, он полз по дну к кормившимся рыбам-бабочкам. Если обман раскрывался, он повертывался и, притворяясь совершенно безобидным существом, уплывал прочь, извиваясь, словно настоящая змея. Иногда же хищнику удавалось подкрасться к жертве сверху, почти с поверхности воды.

Когда и этот прием был раскрыт, маленький разбойник снова нашел выход: во время кормления рыб он прятался в гуще бросаемого в аквариум корма и подстерегал там свою жертву. Подплывавшие рыбы, естественно, не видели его и не предполагали, какая опасность им грозит.

В поисках новых средств добывания пищи хищник научился использовать для маскировки большую анемоновую рыбу рода Premnas^*, которая жила в аквариуме без своего симбионта и которую он по каким-то причинам не трогал. Плывя рядом с рыбой или под ней, морская собачка подобно рыбе-флейте незаметно приближалась к ничего не подозревавшим рыбкам. Хитрость, с какой хищник изобретал все новые и новые методы охоты, была просто поразительной. На Мальдивах я наблюдал саблезубую морскую собачку того же рода Runula, караулившую добычу вблизи "санитарной станции" в рифах. Хищник нападал на жертву-клиента во время чистки, то есть выбирал именно тот момент, когда осторожность и бдительность рыбы притуплялись.

^* (Семейство Pomacentridae; этих рыб часто называют коралловыми окунями.)

Между хищниками и их жертвами - обитателями коралловых рифов - идет непрерывное соревнование в изобретательности. Стремясь спастись от уничтожения, преследуемые изменяют не только повадки, но и форму тела, а это в свою очередь сказывается и на поведении охотников, способствуя выработке у них новой, подчас удивительно необычайной "техники" ловли добычи¹¹. Подкарауливая добычу, многие хищные рыбы прячутся под камни или же маскируются на песке. При приближении жертвы они широко открывают пасть и глотку и с силой всасывают воду вместе с добычей.

Некоторые из этих хищников, или охотников, превратились в рыболовов. Речь идет о так называемых рыбах-удильщиках, которые ловят добычу на "приманку". Окрашенные под цвет грунта и потому почти невидимые, эти рыбы неподвижно сидят на дне или скрываются среди водорослей. Лишь первый луч спинного плавника, смещенный далеко вперед к верхней челюсти и несущий на конце "приманку" (у разных видов она различна, но в основном это кожные выросты), раскачивается словно гибкое удилище, привлекая внимание неосторожной жертвы. Мелкие рыбешки "клюют" на эту лжеприманку, и, как только одна из них приближается, хищник мгновенно раскрывает пасть и заглатывает жертву. Интересно отметить, что удильщик хватает добычу только в том случае, если рыба располагается к нему головой, причем он очень точно соразмеряет ее величину с величиной своей глотки, чтобы не подавиться. Поэтому определенной защитой для некоторых рыб служат их высокие плавники, благодаря которым контуры размеров тела увеличиваются.

К семейству удильщиковых относятся также многие глубоководные рыбы. По-видимому, способность к "ужению" развилась у отдельных видов независимо друг от друга. Подтверждением этому служит следующее: у одних луч-удилище находится на верхней части головы, у других размещается на нижней челюсти. А у глубоководного удильщика, извлеченного с глубины 3590 метров датским экспедиционным судном "Галатея" у западного побережья Америки, светящаяся приманка опускалась с нёба широко открытой пасти. Жертва обычно прямехонько идет в такой капкан, так что хищнику остается только сомкнуть челюсти. Рыболова назвали галатеатаума (Galatheathauma axeli).

Как это часто бывает, подобные "изобретения" наблюдаются не только у рыб. Есть и другие животные, добывающие себе пищу аналогичным образом. В качестве примера можно привести аллигаторову черепаху^*, обитающую в юго-восточных районах США. Затаившись на дне водоема, она неподвижно лежит с открытой пастью и внешне ничем не отличается от поросшего водорослями камня. Лишь красноватый кончик языка, извиваясь словно червь, приманивает добычу, и рыбы "клюют" на эту приманку.

^* (Macroclemys temminkii, пресноводная черепаха.)

Большинство хищных рыб коралловых рифов старается незаметно подкрасться к своей добыче или же подкарауливает ее в засаде. Лишь в редких случаях можно увидеть каменного окуня или акулу, которые охотятся по-настоящему, в открытую. Чтобы охота была успешной, хищник должен напасть на жертву внезапно и отрезать ей путь к отступлению под спасительную защиту коралловых зарослей.

Однажды на Мальдивах мне довелось наблюдать, как гребнезубые акулы, стремительно бросившись вверх по склону рифа, застали врасплох стаю каких-то рыб, и преградив им путь к зарослям, начали охоту. Вообще же окуню или акуле, рыскающим в поисках добычи вдоль рифа, не приходится рассчитывать на успех, так как обитающие здесь рыбы без труда скрываются в густой коралловой чаще. Если акула медленно плывет над рифом, то рыбы не только не делают попыток к бегству, но вообще не обращают внимания на страшную хищницу. Лишь ближайшие к ней юркают в кораллы. Но стоит акуле ускорить темп движения, как рыбы пускаются наутек.

Рыбы, обитающие в открытом море, тоже подразделяются на настоящих охотников и таких, кто предпочитает подстерегать добычу в засаде. К этим последним относятся, например, большие морские щуки и сарганы. Притаившись прямо у поверхности воды, они подкарауливают неосторожную жертву. Одни из них предпочитают охотиться в одиночку, другие объединяются в стаи. Если пойманного губана, небольшого рифового окуня или какого-нибудь другого обитателя рифа снова отпустить на волю, бросив за борт на некотором расстоянии от его убежища, то ему вряд ли удастся благополучно добраться до коралловых зарослей. Пока рыба преодолеет эти несколько метров глубины, она наверняка очутится в пасти каранкса¹² или каменного окуня. В открытой воде одинокой рыбе трудно соперничать в скорости с хищником и она становится для него легкой добычей. Поэтому в одиночку такие рыбы никогда не покидают добровольно своих убежищ в кораллах. Если они отваживаются выйти в открытое море, то делают это сообща, в стае, а тогда ситуация совершенно меняется. Ведь схватить жертву из стаи совсем не просто. Читатель, вероятно, удивится: как же это так? Ведь там, где много дичи, охотнику легче добыть богатые трофеи. Однако тот, кто так думает, ошибается: ни одна хищная рыба не бросается на свою жертву вслепую. Сначала она должна облюбовать жертву, подобраться к ней возможно ближе и только затем схватить ее. Большинство хищников делает это, всасывая воду, некоторые же длиннорылые щуки ловят добычу, быстро поворачивая голову набок. Однако, видя перед собой многочисленную стаю, хищник не может сконцентрировать внимание на одном объекте: у него "разбегаются глаза". Только он взял "на мушку" одну из рыб, как та скрывается среди сородичей. Любой охотник знает, как трудно бывает прицелиться, когда перед глазами мелькает много дичи. Эта трудность усугубляется еще и тем, что в минуту опасности стайные рыбы тесно сбиваются в кучу, причем некоторые из них постоянно движутся то вниз, то вверх. Тот, кто, хоть раз, охотясь под водой, пытался подстрелить рыбу в стае, знает, насколько это непросто.

Поэтому многие хищные рыбы, облюбовав жертву, прежде всего стараются отбить ее от стаи. Мне никогда не забыть зрелища, которое я наблюдал на атолле Адду. В тот день мы погружались в месте, где много лет назад потерпел крушение какой-то танкер. Над обломками затонувшего судна охотился большой косяк серебристых, величиной с сельдь цезио. Вдруг откуда-то появилась стая каранксов - штук двадцать проворных, длиною с метр рыбин. Несколько хищников расположилось между обломками корабля и цезио, отрезая последним путь к отступлению. Остальные начали описывать круги вокруг добычи, постепенно сужая кольцо и сбивая стаю все плотнее и плотнее. При этом хищники постепенно оттесняли стаю ближе к поверхности воды. Казалось, в действие пришла какая-то страшная мельница, которая вот-вот все перемелет. Окруженные рыбы начали метаться, и было видно, как их беспокойство усиливалось с каждой минутой. Когда наконец каранксы прижали стаю почти вплотную к поверхности воды, то цезио в отчаянии друг за другом пытались прорвать смертельное кольцо. Хищники только того и ждали. Играючи, без всяких усилий, ловили они всякого, кто покидал стаю. Было больно смотреть, как беззащитные рыбы, вырвавшись из окружения и проплыв несколько метров, тотчас повертывали обратно, тщетно пытаясь вернуться под защиту стаи.

Несколько иной способ охоты я наблюдал на рифах Галапагосских островов в 1960 году, мое первое знакомство с которыми состоялось за шесть лет до этого. Здесь я провел под водой немало чудесных часов. Однажды мне повстречалась большая стая цезио Xenocys jessiae^*, рыскавшая вдоль крутой стенки рифа в поисках планктона. Между ними и стенкой рифа стояли два крупных каменных окуня Mycteroperca olfax. Медленно, почти незаметно они начали приближаться к стае, пока не оказались прямо среди нее. Сначала цезио держались на известном расстоянии от хищников, образуя вокруг них нечто вроде вакуума. Но постепенно привыкли к присутствию пришельцев и перестали обращать на них внимание. Цезио стали приближаться к хищникам,а затем произошло то, что и следовало ожидать: то одна, то другая рыбешка оказывалась совсем рядом с каменным окунем и тому оставалось только открывать и закрывать пасть. Через мгновение лишь несколько серебристых чешуек, медленно кружившихся в воде, напоминали о только что разыгравшейся здесь драме. Когда каменный окунь хватал жертву, вся стая вздрагивала, будто от электрического тока, и тесно сбивалась в кучу, однако вскоре напряжение спадало и все повторялось сначала. Правда, не каждая попытка нападения оканчивалась для хищников успешно, и тогда окуням приходилось снова затрачивать усилия и время.

^* (Семейство цезионовых (Caesionidae).)

В стае рыба, безусловно, чувствует себя в большей безопасности, чем когда плавает в одиночку в открытом море, еще и по такой простой причине: много глаз видит лучше и поэтому скорее обнаруживает грозящую опасность. В остальном стая - это союз совершенно анонимных особей, где каждый "лично" не знаком с другими. Такой союз возникает из потребности присоединиться к сородичам и быть вместе с ними, причем одиночка всегда следует за большинством или за более быстрым пловцом. Особые, специфические сигналы (пятна, крапинки, точки и т. п.) обеспечивают распознавание и содружество однотипных животных.

Завоевание и освоение открытых районов моря в качестве жизненного пространства, без сомнения, происходило одновременно с образованием стаи как сообщества родственных особей. Рыбы, имеющие врагов, вряд ли могут, за очень редким исключением, выжить в одиночку в открытой воде. Таким исключением являются летучие рыбы, они живут или в одиночку или очень небольшими стаями. У этого вида выработалась характерная способность при приближении опасности выпрыгивать из воды и парить, зачастую несколько сотен метров, по воздуху. Благодаря этому они избавляются на довольно продолжительное время от преследования хищника.

Кроме летучих рыб лишь стайные рыбы имеют шанс выжить в открытой воде, где нет надежных укрытий.

Даже те из рыб, которые постоянно держатся у рифа, но которым иногда приходится посещать незнакомые районы и проплывать значительные расстояния, объединяются, как правило, в стаи. В компании сородичей такие рыбы чувствуют себя в большей безопасности. В качестве примера можно привести многих представителей рода луцианов: Lutianus kasmira, Lutianus biguttatus^*. Эти "бродяги" даже внешне отличаются от своих сородичей, ведущих оседлый образ жизни; у них более прогонистая форма тела.

^* (Большое семейство луциановых рыб (Lutijanidae) распространено в теплых водах всех океанов. Иногда этих рыб называют рифовыми окунями.)

По-видимому, от этой разновидности луцианов ведут свое происхождение родственные им цезио, которые, объединившись в стаи, освоили открытые участки моря и в ходе эволюции и приспособляемости к новой среде претерпели определенные изменения во внешнем облике: форма их тела сблизилась с веретенообразной формой тела сельди, а пестрая окраска поблекла, став однотонно-серебристой.

Между стаями рыб можно провести известную параллель со стаями некоторых видов птиц. Так, когда хищная птица охотится за скворцом или уткой, находящимися в стае, то она испытывает те же трудности при "прицеливании", что и хищная рыба, нападающая на стайных рыб. Как и морской хищник, воздушный пират, прежде чем схватить жертву, пытается отбить ее от стаи.

Так, не утихая ни на минуту, происходит ожесточенная борьба между хищниками и их жертвами, где одни стремятся перехитрить других, изобретая все новые формы защиты соответственно новым способам нападения, и эта борьба всегда приводит к неожиданным, порою совершенно поразительным результатам.